Танцы с семьей. Подход, основанный на личном опыте

Становимся в личностную позицию: бросаем вызов косности и прокладываем путь

Как только состоялось первоначальное знакомство и вы приступаете к формулировке исходной стратегии, природа терапевтического процесса начинает меняться. В то время как первая встреча часто сопровождается иллюзией семьи о быстром излечении, на следующей ситуация меняется. Вы становитесь для них реальной личностью, а не образом гуру. На этом этапе я веду развивающуюся суперсистему «терапевт — семья» в направлении большей открытости. Я хочу, чтобы сама эта система тоже была личностно окрашенной.

При этом я стремлюсь реагировать на действия семьи как можно более личностно, и наше общение тоже, естественно, развивается в этом направлении. Однако вот в чем парадокс. Ничего существенного не происходит, если я сознательно стремлюсь реагировать более личностно, чтобы сделать их поведение тоже более личностным. Забота, продиктованная разумным анализом, не работает, она должна проистекать из моей развивающейся способности чувствовать их боль и уважать ту борьбу, которую они ведут. Кажется, фраза «стремлюсь реагировать более личностно» звучит очень надуманно.

Если я действительно увижу их настоящую боль и осозн?аю ее личностный смысл, тогда я подсознательно стану более чувствительным к тому, что происходит вокруг. Моя ответственность перед семьей заключается в том, чтобы реагировать на их поведение настолько личностно, насколько смогу. Такая ответственность отличается от моей ответственности за них или реакции на их поведение. Я не только действую в ответ на их действия, но и показываю им мой внутренний мир. Иными словами, они могут учитывать мой опыт, а не только ощущать мою реакцию на их поведение. Например, на каком-то этапе второй сессии я часто делаю следующие замечания:

«Послушайте, ребята, меня беспокоит то, что сейчас происходит. Более двадцати минут я сижу здесь, совсем не ощущая той боли, которую вы испытываете. Мы должны прекратить это безобразие, в противном случае я буду совершенно бесполезен для вас. Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне почувствовать себя причастным к происходящему с вами».

«О, как страшно! Как вы сейчас зыркнули на своего мужа! Я убежден, что вы действительно можете проткнуть его ножом, если он еще раз осмелится вас ударить. А вы что думаете по этому поводу, Джим? Преодолела ли она в себе ощущение быть никем?»

«Знаете, Джилл, то, что Лэрри столь бурно прореагировал на ваше высказывание о том, что вы одиноки, заставляет меня думать, что он действительно вас любит. Чувствуете ли вы что-то подобное? Быть может, он считает себя настолько несостоятельным, что вымещает это на вас?»

Бросить семье вызов, ведущий к росту

Когда мы встретились на следующее утро, к семье уже вернулось самообладание. Вместе с тем новый день принес некоторую неопределенность. Удастся ли нам построить беседу? Кто возьмет на себя роль лидера? Каковы наши ожидания? Очень важно, чтобы именно они взяли на себя ответственность за встречу со мной. Если я сам предложу им тему разговора, чтобы снизить напряжение, то это помешает их опыту принятия ответственности за свою жизнь.

Спустя несколько минут Ванесса нарушила молчание и предложила обсудить ситуацию, когда ее родители пытаются переложить на собственных детей их родительскую роль. Хотя работа шла медленно, усилия они предпринимали значительные. Разговор стал крутиться вокруг просьбы Мамы к Марле помочь ей решить, какую одежду взять с собой на эти три дня общения с терапевтом. Потом она сказала, что забыла свою ночную рубашку и пижаму мужа. Как только она произнесла эти слова, у меня в голове возник образ голых Мамы и Папы, копающихся в чемоданах.

Разговора о ночной рубашке и моих ассоциаций оказалось достаточно для того, чтобы я перешел к сексуальному подтексту данной ситуации. В довольно развязной манере я перевел разговор на тему сексуальности с намерением вытащить на поверхность скрытые намеки (это поможет более четко сфокусироваться на данном эмоционально нагруженном вопросе).

Ванесса: Марла сказала сегодня утром, что ты собирала чемодан и хотела узнать, какую одежду взять. Ты спрашивала Марлу?

Мама: Да, я не знала, что взять с собой. В итоге я забыла свою ночную рубашку и не взяла его пижаму.

Карл: Вы не взяли его пижаму тоже? Да, ребята, вам обеспечены трудности. Что вы будете делать сегодня ночью? Придется вам потребовать себе отдельные комнаты.

(Смех)

Меня поразил сексуальный подтекст ситуации, и моя реплика — реакция на это. Я дразню их по поводу желания быть голыми вместе и одновременно вести себя как бы невинно.

Карл: Проблемы старшего поколения становятся все более сложными.

Мама: Конечно, так оно и есть! Ужасно!

Реплика Мамы свидетельствует о том, что именно здесь и зарыта собака. Ее способность смеяться над собой, выразившаяся в подчеркивании слова «ужасно», по сути, является разрешением и дальше обсуждать тему сексуальности.

Ванесса: Я думаю, что это неизбежно.

Карл: Очень хорошо, что она призналась в этом перед вами. Сексуальное воспитание получить очень трудно, особенно от собственной матери.

Мама: Это лишь с одной стороны... Когда я была беременна Марлой, то могла рассказывать им о младенцах, но не знаю, было ли этого достаточно.

Карл: Папа, наверное, говорил им, что это происходит так же, как у коров.

Мама: Я не говорила им такого.

Марла: Да, коровы и быки.

Мама: Я рассказывала им больше о родах, а не о зачатии.

Дорис: Ты показывала нам какие-то книги.

Мама: Да, я заказала книги, но они оказались такими сложными... Я засунула их куда-то на полку. Но у нас действительно были такие книги.

Карл: Если бы у вас возник сексуальный голод, вы могли взять лестницу и добраться до той полки.

(Смех)

Дорис: Если очень-очень будешь в этом нуждаться!

Карл: Во всяком случае, в магазинчике на углу такую литературу всегда можно найти.

(Молчание)

Это выразительное неловкое молчание свидетельствовало о том, что их комфорт при обсуждении темы сексуальности резко снизился. Им нужно решить, продолжать или остановиться.

Сконцентрировавшись на теме сексуальности, Ванесса рискнула говорить более открыто. Это хороший пример того, что я называю засеванием подсознания. Помогая разгадать сексуальный подтекст их поведения, я даю им знать, что понимаю, какова реальная проблема. Я хочу лишь приоткрыть ее, но не собираюсь излишне давить, подобно человеку, болезненное любопытство которого удовлетворяется за счет созерцания эротических сцен. Выбор за ними.

Ванесса: Для меня это трудная тема.

Карл: Сексуальное воспитание?

Ванесса: Вообще все, что связано с сексом и любовью. Я их разделяю... Какая-то двойственность в представлении об этом. С одной стороны, все, что сопряжено с женитьбой и рождением детей, болезненно, трудно и серьезно. Ты погрязаешь в этом целиком, и я совсем не хочу иметь с этим дело. С другой стороны, сам по себе секс — всегда удовольствие, а быть незамужней тоже удовольствие. Две разные стороны медали. Когда я начинаю думать о замужестве, у меня возникают довольно мрачные предчувствия. Мне трудно найти подходящего партнера, и я затрудняюсь сказать, что на самом деле происходит: выбираю ли я неподходящего человека или повторяю раз за разом ту же самую ошибку. Меня это беспокоит.

Карл: Ты беспокоишься по поводу того, что у тебя никогда не получится сделать это?

(Смех)

Использование двусмысленных высказываний часто вызывает взаимное непонимание или замешательство. Такой комментарий может подтолкнуть к еще большей открытости. В этой ситуации вся семья как бы включается в игру на основе моего высказывания «сделать это».

Ванесса: Да!

Карл: Хорошо, не кажется ли тебе, что секс может быть препятствием для любви? Сейчас мне в голову пришла фантастическая мысль — одна из тех, которые возникают, когда общаюсь с представителями молодого поколения. В этом отношении я похож на маму вашей мамы, ощущаю себя очень древним... Это похоже на половой член и влагалище, которые отправились на прогулку, а людей здесь не видно совсем, и я беспокоюсь, что они никогда не появятся.

Возможность оставить их один на один еще с одной зрительной метафорой — половой член и влагалище на свидании — очень привлекательна. Может быть, это поможет им понять нечто существенное о сексе без любви. Высказывание о том, что я чувствую себя очень древним, отражает мои усилия избежать дисквалификации по причине полного непонимания происходящего. Так как я сам объявил себя дураком, им нет нужды это делать специально.

Столь быстрая смена темы в сторону сексуальности, на которую часто налагают табу, стала для меня сюрпризом. Подобный разговор весьма редко заходит на начальных этапах терапии и представляет собой необычный способ установления открытых терапевтических взаимоотношений. Несмотря на это, я ощутил значимость сексуальной темы в подтексте их разговора друг с другом и приложил усилия, чтобы сделать обсуждение открытым. По сути дела, я занимался расшифровкой скрытых символов: вспомните, я уловил сексуальный подтекст при обсуждении случая с забытыми ночной рубашкой и пижамой. Хотя сами они могли и не осознавать скрытого содержания этой коммуникации, ее суть для меня была ясна.

Открытость по отношению к собственным внутренним ассоциациям занимает центральное место в моей работе. Это способ моего личностного включения в семейную ситуацию. Каждая сессия является для меня источником реального переживания, настоящего опыта. Я не придерживаюсь представления о том, что моя цель как терапевта — только помочь им. Мне важно получить что-то существенное и для себя. Если я не стану играть роль помощника, члены семьи смогут освободиться от позиции подчиненного по отношению ко мне. Они обретут мужество, необходимое для исследования их собственной жизни, сохраняя при этом любовь к приключениям. Ванесса продемонстрировала такую способность, открыто говоря о том, что ее волновало в области секса.

Впрочем, эта ситуация отражает не только ее мужество, но и то, что я рискнул завести разговор на эту тему. Когда люди делятся друг с другом тем, что происходит у них в душе, они могут узнать кое-что новое друг о друге.

Когда беседа продолжилась, на поверхность вышла любопытная тройственная динамика между Ванессой и ее родителями. Моя помощь заключалась в указании на ее патологические моменты. Сломав жесткие установки и паттерны, я, надеюсь, расчистил путь к развитию.

Папа: Ванесса слишком занята проблемами, которые ее не касаются.

Карл: Например, маминым артритом?

Папа: Да, а еще тем, что я и Гейл не очень хорошо ведем себя дома. Я знаю, что она очень чувствительна. После того как я напишу ей письмо, она всегда звонит. Поэтому я больше не пишу ей писем. Это ее раздражает, и она начинает беспокоиться. Последнее письмо я отправил, забыв указать адрес, и оно вернулось обратно.

Мама: Я талдычу ему: «Не пиши ей вовсе, потому что она очень переживает за нас». Он пишет ей о всяких неприятностях, и это только ухудшает ситуацию. Я же просто не упоминаю о проблемах.

Ванесса: Мне все-таки интересно, что у вас происходит, хотя я отдаю себе отчет, что часто выхожу из себя.

Мама: Да, ты слишком нервничаешь.

Ванесса: Но хочу быть в курсе происходящего.

Карл: Вам бы хотелось лучше знать горькую правду, нежели мамину сладкую ложь?

Ванесса: Да!

Карл: Знала ли ты о том, что Мама лжет?

Ванесса: Лжет? Нет!

Семьи часто застревают в своем развитии лишь потому, что избегают настоящих контактов друг с другом (выше продемонстрирован пример этого). Когда какая-то информация скрывается, можно избежать лишних переживаний, но между членами семьи растет пропасть. Мои усилия направлены на исследование этого процесса путем наклеивания на него совсем нелестного ярлыка. Обозвав Маму лгуньей, я вытащил этот процесс на поверхность — и появилась возможность провести его переоценку.

Карл: Только что она сказала: «Не пиши ей вовсе!»

Мама: Да, я это говорила.

Ванесса: Я чувствовала, что ты кое о чем умалчивала. Мне это не нравится! Знаю, что ты хочешь нас защитить.

Мама: Я стараюсь оградить вас от проблем.

Карл: Это позволяет вам думать, что им все еще четыре или шесть лет?

Мама: Что вы имеете в виду?

Карл: Ну... что им еще рано знать какие-то вещи.

Мама: Да.

Ванесса: Ты поступаешь именно так. Иногда ты обращаешься с нами как с детьми, которые еще не доросли до правды.

Для того чтобы провести реальные изменения в этом процессе, необходимо прежде всего избавиться от мысли, что он несет какие-то защитные функции. Я помогаю им увидеть, что это препятствие, поощряющее их инфантильность. Когда даны столь откровенные определения, семья сможет начать корректировать неблагоприятную ситуацию.

«Ложь» — особенное слово, которому трудно не придать значения, его трудно не заметить, проигнорировать. Если для определения какого-либо процесса или явления выбрано именно это слово, разговор, который в другом случае быстро забылся бы, будет обязательно иметь значение. Атакуя процесс взаимодействия между ними, когда избегается напряженность и вследствие этого снижается близость, я расчищаю им путь для более открытого и честного общения.

Я не думаю, что, оставаясь мягким, смог бы достичь такого же эффекта, потому что должен был произойти обмен опытом, а не просто знаниями. Кроме того, мне совсем не улыбается перспектива попасть на крючок и перенять тот стиль, которым оперирует семья, ведь они большие мастера преодолевать различного рода кризисы, обесценивая их значимость. Я бросаю вызов этому умиротворяющему стилю.

Когда беседа продолжилась, они сделали попытку переключиться на более комфортную тему, обсуждая отсутствующую здесь Гейл. Диалог тут же стал вялотекущим, и я бросил все силы, пытаясь блокировать их очередную попытку избежать нарастающего напряжения. Когда вы убираете страховочную сетку (речь об отсутствующем члене семьи), возникает пустота, которую нужно чем-то заполнить. Это означает, что присутствующие члены семьи обязательно должны проявить активность, иначе сессия замрет окончательно.

Я подталкивал Ванессу к тому, чтобы она взяла на себя инициативу и использовала подвернувшийся шанс. Однако чаще я менее склонен командовать и просто жду их решений.

Карл: Давайте вернемся к нашим баранам — поговорим о присутствующих и оставим в покое Гейл, пока ее здесь нет. Нехорошо обсуждать ее за спиной.

(Пауза)

Ванесса: Хорошо... Есть проблема, которую мне бы хотелось обсудить, — мои взаимоотношения с мужчинами. Я просто отчаялась в попытках найти партнера, и мне кажется, что это как-то связано с моими взаимоотношениями с папой. Мне очень-очень грустно, и я сыта всем этим по горло (она начинает плакать). Я не знаю, повезет ли мне встретить кого-то, кто будет меня по-настоящему любить. Я не могу больше этого выносить!

Папа: Быть может, все это началось с момента твоего рождения, когда за тобой ухаживала бабушка.

Мама: Да, может быть.

Ванесса: Я не знаю.

Мама: Да, в этом не было ничего хорошего. Мы прожили тогда шесть недель с моей мамой, потому что я была очень слаба.

Как только Ванесса коснулась темы, связанной с личной болью, первая реакция ее родителей была направлена на ее преуменьшение. Они стали обсуждать прошлое и попытались уйти от болезненного настоящего. Ванесса же сопротивлялась этому, проложив таким образом на семейной карте новую тропу.

Ванесса: Я не думаю, что именно здесь кроется причина. Я просто знаю, что очень трудно найти человека, который бы меня полюбил.

Карл: А вообще как у тебя обычно складываются отношения с тем, в кого влюбляешься ты?

Ванесса: Какое-то время мы встречаемся, а потом он уходит. Все они уходят или отвергают меня.

Мама: Она оказалась довольно сильной и агрессивной. Не знаю, многие ли современные девушки такие.

Папа: Это уже становится традицией.

Ванесса: Я просто ничего не понимаю. Я всегда о ком-то думаю. Сейчас я встречаюсь с Марком. Я о нем забочусь, хотя он явно не тот, кто мне нужен.

Мама: В таком случае ты не должна обманываться на его счет.

Ванесса: Я не знаю, зачем продолжаю встречаться с недоступными мужчинами. Я делаю это уже 12 лет. И я очень устала. Когда мне исполнилось 30, что-то щелкнуло внутри, и я решила, что настало время перемен.

Папа: Конечно.

Ванесса: Я организовала большую вечеринку в честь 30-летия. Один из моих друзей, Питер, познакомился на вечеринке с моей подругой — и они ушли вместе. Я почувствовала, будто потеряла еще одного мужчину, в которого только-только начала влюбляться. Все идет по инерции!

Папа: Может быть, в этом отношении ты похожа на меня? Когда я в конце концов женился, я был старше, чем ты.

На этот раз комментарий Папы имеет более личностную окраску и больше похож на озабоченность происходящим, чем на попытку отстраниться.

Ванесса: Я думала об этом.

Мама: До того, как ему исполнилось 33, он успел хорошенько повеселиться.

Христа в 33 года распяли, Джон в этом возрасте женился.

Папа: Женившись, я «вышел в отставку».

Карл: Хорошая идея! Это позволило вам избежать конфликтов с женой.

Это был интуитивный ответ, открывающий возможность поднять вопрос о супружеских изменах. Однако в этом месте беседы они пропустили намек мимо ушей.

Папа: Я женился, потому что умерла моя мать. Мне нужна была хозяйка в доме. Я знал ее семью и то, что она хорошая девушка. Но, наверное, я бы никогда не женился, если бы мама не умерла.

Мама: Он и вправду никогда бы не женился.

Папа: Некоторые мои друзья до сих пор холостые.

Карл: Вы имеете в виду, что Ванесса не выйдет замуж, пока вы живы?

Папа: Не знаю, быть может, она действительно выйдет замуж позже.

Мама: Выйдет замуж позже!

Этот краткий отрывок беседы проливает свет на некоторые подводные течения в этой семье. Быть может, Ванесса стремится избежать таких взаимоотношений, которые видит между родителями, и делает это с таким напором, что отпугивает партнера.

Ванесса: Но это беспокоит меня! Мне плохо.

Папа: А меня это вовсе не беспокоит. Я встречался с девушкой, а потом она бросила меня и вышла замуж за другого... Ну и что с того! Я легко схожусь с людьми.

Ванесса: Я тоже легко схожусь с мужчинами, но не могу выбрать подходящего для брака. Один слишком сдержанный, и я не чувствую его любви, второй находит себе другую девушку. Теперь и у Марка, кажется, есть девушка.

Карл: Может быть, он боится, что ты съешь его?

Этот список неудач с мужчинами, возможно, связан с ее настойчивыми попытками найти себе партнера. Мои усилия здесь направлены на поиск метафоры, описывающей, как она могла бы отпугивать мужчин.

Ванесса: Я думаю, многие мужчины опасаются моей напористости.

Карл: Может быть, тебе кажется, что они нужны тебе для того, чтобы заполнить пустоту внутри себя?

Ванесса: Да.

Карл: Но ты не можешь заполнить пустоту внутри себя кем-то другим.

Ванесса: Я знаю, что должна что-то с собой делать! Хотя мне неизвестно, как все-таки заполнить эту проклятую пустоту.

Эмоциональные взаимоотношения между родителями оказывают сильное влияние на детей. Воспитание в атмосфере безучастности, когда родители держат дистанцию друг от друга, обычно вызывает проблемы с близостью у детей. В этом конкретном случае папино описание женитьбы по соображениям выгоды и целесообразности очень показательно. Дети прилагают усилия, чтобы избежать такой же судьбы, однако результат оказывается тот же.

Наша способность открыто преодолевать препятствия создает условия, когда рост возможен. Это может разрушить «заклятье», которое, казалось бы, удерживает детей в рамках паттернов своей семьи. Наблюдая дистанцию между родителями и сопутствующую этому боль, дети, скорее всего, зададутся следующим вопросом: «Пойду ли я по тому же пути?» Это дает возможность поиска отношений иного рода.

Позже на сессии глубокие подтексты семейной динамики были выведены на поверхность.

Карл: Знали ли вы, что если вы унижаете мужа, то это может способствовать тому, что ваши дочери научатся унижать своих молодых людей?

Мама: Возможно, так оно и будет. Вы имеете в виду унижения в его присутствии? Я иногда это делаю за его спиной.

Карл: О, я понимаю. Шила в мешке не утаишь.

Мама: Но он всегда уходит. Он никогда не сядет, не поговорит.

Карл: Вы бы могли задержать его на выходе из дома.

Мама: Он говорит, что у него дела. Это случается, когда он раздражается по поводу моих разговоров с Майком.

Карл: Вы имеете в виду то, что Майк — как бы ваша мама?

Наклеивая на Майка ярлык «мамы» по отношению к его собственной матери, я надеюсь привлечь внимание к малоэффективной природе этого «треугольника». И опять я действую за рамками их обычного стиля, что само по себе способно оказать влияние.

Мама: Да, что-то в этом роде.

Карл: Ребята, ну и запутанные же у вас отношения. Никто не знает, кто есть кто!

Мама: Мы можем разговаривать с Майком. Он все понимает.

Карл: Итак, если Майк для вас мать... (смех), то для Марлы он — бабушка.

Я подталкиваю их к смешению ролей, хочу, чтобы они по-настоящему почувствовали абсурдность некоторых аспектов их взаимодействия.

Дорис: Кто же в таком случае мой брат?

Карл: Это становится уж слишком сложным.

Мне хочется еще немного поговорить о технике игры с семейными ролями. Я намереваюсь определить те области семейных отношений, в которых роли и их функции являются патологическими. Мой способ это сделать — неожиданный и комический — часто приводит к тому, что семья наконец- то способна увидеть абсурдность ситуации. Тот факт, что Майк утешает маму, когда она расстраивается, безусловно, проблема. Этот вид союза поколений может оказывать негативное влияние на всю систему внутрисемейных взаимоотношений. Я хочу вывести их из зоны комфорта, связанной с такого рода союзами, но мне не хочется поучать их, как быть идеальной семьей. При вмешательстве в деструктивную ролевую структуру семьи реальное принятие решений остается за ней. Способность семьи хотя бы отчасти понять всю абсурдность ситуации — залог того, что ее члены вполне могут работать с такого рода вмешательством.

Идея о том, что терапевт может научить семью, как лучше функционировать, из разряда нарциссических. У меня слишком много собственных проблем, чтобы я еще занимался «экспортом» собственного стиля жизни. Пытаться продать то, с чем я сам не могу жить, смахивает на психопатию. Все, что я могу для них сделать, — это помочь им взглянуть на себя со стороны и полностью принять ответственность за свои решения и за свою жизнь.

Но это не значит, что я не брошу им спасательный круг. У них есть ресурсы, на которые можно опереться, и я отвечаю за то, чтобы убедить их в существовании этих ресурсов и подтолкнуть к самостоятельному поиску. Любая другая моя реакция может сослужить плохую службу, ибо исходит из предположения, что у них нет никаких связей друг с другом. Подспудная эмоциональная жизнь семьи во всем ее разнообразии не прекращается ни на минуту. К ней лишь нужно найти доступ. И даже если предположить, что семья не обладает этими достоинствами, я должен прекратить «кормление грудью», поскольку оно меня очень выматывает.

Дальше Мама начала обсуждать свое разочарование Папой. Особое внимание она обратила на его поведение во время посещения танцев. Она пожаловалась, что он мог прийти туда с ней, но протанцевать весь вечер с другой женщиной. Она утверждала, что муж обычно игнорирует ее протесты и оставляет в одиночестве.

Карл: Вы не говорили детям, что были удивлены тем, что никто не танцевал с вами в трезвом состоянии?

Мама: Нет, я этого им не говорила. Но меня беспокоит, что никто не хочет со мной танцевать.

Дорис: Почему же?

Мама: Артрит. Они боятся.

Дорис: Они боятся прикасаться к вам?

Мама: Они меня приглашали танцевать, а потом отказывались... Я негибкая. Я думаю, они боялись.

Дорис: Хорошо, все, что ты можешь сделать, это попросить их потанцевать с тобой. Если они боятся... просто подойди к ним и скажи: «Я не собираюсь ломать себе ноги».

Карл: О, вы могли бы запретить Папе танцевать до тех пор, пока кто-нибудь из его друзей не вызовется потанцевать с вами.

Здесь я подчеркиваю, что они — супружеская пара и что действия одного влияют на другого. Я также подталкиваю Маму к тому, чтобы она была менее пассивной и поняла, что может действовать.

Мама: Да, хорошо. Но вот что случается. Приходит пара... Папа приглашает женщину танцевать, а ее кавалер стоит в сторонке. Не так ли, папа?

Папа: Это так. Но в последнее время я не так уж часто танцевал с другими.

Карл: Почему бы вам не сказать кавалеру: «Моя жена хороший танцор, а мне нравится ваша. Махнемся!»

(Сдержанное хихиканье детей)

Мама: Да.

Карл: «Увидимся за завтраком!»

(Смех)

Сейчас я внес в их социальную игру сексуальный подтекст. Расширяя ее сценарий, я указываю на комфортный для них недостаток смелости. Я хочу, чтобы их танец стал более раскован и включал тему неверности. Давая им знать о моих подозрениях касательно сексуального подтекста всей этой танцевальной проблемы, я повышаю уровень их тревожности. Их комфорт стал сомнительным. К следующему «танцу» игра будет уже другой.

Карл: Мы должны остановиться.

Папа: Да, это совсем другой подход.

(Смех)

Карл: Вы можете предложить заплатить за завтрак!

(Смех)

Допуская подобный обмен мнениями в присутствии детей, я разрушаю их фантастические представления о родителях как о совершенно асексуальных людях. Оставив обвинение в неверности на уровне умозаключения, я добился того, что им не удастся его отрицать. И если закончить встречу подобными вопросами, витающими в воздухе, с ощущением незавершенности и замешательства, то это может привести к реальному их объединению и развитию!

Такое засевание подсознания может иметь серьезные последствия. Вопрос о неверности был введен таким образом, что они его услышали, но при желании могли не реагировать. Если быть точным, эхо еще впереди.

С точки зрения техники этот вид взаимодействия может быть охарактеризован как усиливающий ход. Я беру то, что они представили (повторяющуюся танцевальную проблему), и повышаю ставки, предполагая, что за этой проблемой стоит нечто гораздо более существенное. В результате могут разрушиться их «удобные» чувства по поводу данной ситуации. Это в свою очередь изменит контекст следующего «танца». Они свободны продолжать игру, но уже не могут ее не замечать. [конец фрагмента]

Танцы с семьей. Подход, основанный на личном опыте

Как люди становятся семьей? Как перестают ею быть? Как одни члены семьи наносят психологическую травму другим? И что надо делать, чтобы начался процесс исцеления? Жизнь в семье подобна танцу. Невозможно танцевать с партнером, не чувствуя своих и его движений, не умея подстраиваться и вести там, где это необходимо. А что делать, когда участников трое или четверо? Один хочет солировать, но не умеет, а другой пытается быть ведомым, но не знает, за кем пойти. Танец Витакера с семьей — это завораживающее действие, в котором каждый участник находит свое место и свою партию, и общее движение становится целостным.