4. Защитные механизмы
Психоаналитическая теория и защитные механизмы
Термин «защита», которым я так свободно пользовалась в предыдущих трех
главах, является самым первым отражением динамической позиции в психоаналитической
теории.
Он впервые появился в 1894 г. в работе Фрейда «Защитные нейропсихозы»
и был использован в ряде его последующих работ («Этиология истерии»,
«Дальнейшие замечания о защитных нейропсихозах») для описания борьбы
Я против болезненных или невыносимых мыслей и аффектов. Позже этот термин
был оставлен и впоследствии заменен термином «вытеснение». Отношения
между двумя понятиями, однако, остались неопределенными. В приложении
к работе «Торможения, симптомы и тревожность» (1926) Фрейд возвращается
к старому понятию защиты, утверждая, что его применение имеет свои преимущества,
«поскольку мы вводим его для общего обозначения всех техник, которые
Я использует в конфликте и которые могут привести к неврозу, оставляя
слово «вытеснение» для особого способа защиты, лучше всего изученного
нами на начальном этапе наших исследований». Здесь прямо опровергается
представление о том, что вытеснение занимает среди психических процессов
исключительное положение и в психоаналитической теории отводится место
другим процессам, служащим той же цели, а именно «защите Я от инстинктивных
требований». Значение вытеснения сведено до «особого метода защиты».
Это новое представление о роли вытеснения требует исследования других
конкретных способов защиты и сопоставления таких способов, открытых и
описанных исследователями, работающими в психоаналитической традиции.
В том же приложении к «Торможениям, симптомам и тревожности» высказывается
предположение, на которое я ссылалась в предыдущей главе, о том, что
«дальнейшие исследования могут показать, что имеется тесная связь между
конкретными формами защиты и конкретными заболеваниями, как, например,
между вытеснением и истерией». Регрессия и реактивное изменение Я (формирование
реакции), изоляция и «уничтожение» все они рассматриваются как защитные
техники, используемые при неврозах навязчивости.
Двигаясь в этом направлении, нетрудно пополнить список защитных методов
Я способами, описанными в других работах Фрейда. Например, в «Ревности,
паранойе и гомосексуальности» (1922) интроекция, или идентификация, и
проекция указываются как важные защитные способы, используемые Я при
болезненных эмоциях данного типа, и характеризуются как «невротические
механизмы». В своей работе по теории инстинкта (1915) Фрейд описывает
процессы борьбы Я с самим собой и обращения, обозначая их как «изменения
инстинкта». С точки зрения Я эти два последних механизма также могут
быть зачислены в рубрику защитных средств, поскольку истоки всех превращений,
которым подвергаются инстинкты, лежат в определенной активности Я. Если
бы не вмешательство Я или внешних сил, которые представляет Я, каждый
инстинкт знал бы только одну участь - удовлетворение. К девяти способам
защиты, которые очень хорошо знакомы на практике и исчерпывающе описаны
в теоретических работах по психоанализу (регрессия, вытеснение, формирование
реакции, изоляция, уничтожение, проекция, интроекция, борьба Я с самим
собой и обращение), мы должны добавить десятый, который относится, скорее,
к изучению нормы, а не к неврозу: сублимацию, или смещение инстинктивных
целей.
Насколько нам известно на данный момент, в своих конфликтах с производными
инстинктов и с аффектами Я имеет в своем расположении эти десять способов.
Задачей практикующего аналитика является определить, насколько они эффективны
в процессах сопротивления Я и формирования симптома, которые он имеет
возможность наблюдать у разных людей.
Сопоставление результатов, достигнутых
с помощью
разных механизмов в отдельных случаях
В качестве иллюстрации я рассмотрю случай молодой женщины, работавшей
в детском учреждении. Она была средним по возрасту ребенком из нескольких
братьев и сестер. В детстве она страдала от необузданной зависти к пенису,
связанной с ее старшим и младшими братьями, и от ревности, которая повторно
вызывалась беременностями ее матери. И наконец, к зависти и ревности
добавилась сильная враждебность по отношению к матери. Но, поскольку
детская фиксация любви была не слабее, чем ненависть, жестокий защитный
конфликт с отрицательными импульсами последовал вслед за начальным периодом
непокорности и непослушания. Она боялась, что из-за проявлений своей
ненависти она утратит любовь матери, которую она не хотела терять. Она
боялась также, что мать накажет ее, и еще сильнее критиковала себя за
свои запретные желания отмщения. Когда она вошла в подростковый возраст,
эта ситуация тревожности и конфликта стала становиться все более и более
острой и ее Я пыталось овладеть ее импульсами различными способами. Для
того чтобы разрешить проблему амбивалентности, девочка сместилась к одной
стороне своего амбивалентного чувства. Мать продолжала оставаться для
нее любимым объектом, но с этого времени в жизни девочки всегда была
вторая важная фигура женского пола, которую она жестоко ненавидела. Это
облегчало дело: ненависть к более удаленному объекту не сопровождалась
столь безжалостно чувством вины, как ненависть к своей матери. Но даже
перемещенная ненависть оставалась источником сильных страданий. По прошествии
определенного времени стало ясно, что в качестве способа овладения ситуацией
это первое перемещение было неадекватным.
Тогда Я маленькой девочки прибегло ко второму механизму. Оно обратило
вовнутрь ненависть, которая до этого была связана исключительно с другими
людьми. Ребенок начал мучить себя самообвинениями и чувством неполноценности.
В течение всего детства и подросткового возраста вплоть до взрослой жизни
она делала все, что могла, чтобы поставить себя в невыгодное положение
и повредить своим интересам, всегда подчиняя собственные желания требованиям
других. После принятия такого способа защиты по всем своим внешним проявлениям
она стала мазохисткой.
Но эта мера также оказалась неадекватной в качестве способа овладения
ситуацией. Тогда пациентка прибегла к механизму проекции. Ненависть,
которую она испытывала по отношению к объектам любви женского пола или
их заменителям, трансформировалась в убеждение, что они ненавидят, унижают
и преследуют ее саму. Ее Я освободилось от чувства вины. Непослушный
ребенок, питавший грешные чувства по отношению к окружающим людям, превратился
в жертву жестокости, пренебрежения и преследования. Но использование
этого механизма привело к тому, что на характер пациентки наложился постоянный
параноидальный отпечаток, который стал для нее источником очень больших
трудностей как в юности, так и в зрелые годы.
Пациентка была уже взрослой, когда пришла на анализ. Те, кто знал ее,
не считали ее больной, но ее страдания были тяжелыми. Несмотря на всю
ту энергию, которую ее Я затратило на свою защиту, ей так и не удалось
действительно овладеть своей тревожностью и чувством вины. В каждом случае,
когда возникала опасность активизации зависти, ревности и ненависти,
она прибегала ко всем своим защитным механизмам. Однако ее эмоциональные
конфликты так и не пришли ни к какому разрешению, которое оставило бы
в покое ее Я, не говоря уже о том, что конечный результат всей ее борьбы
был крайне скудным. Ей удалось сохранить иллюзию того, что она любит
свою мать, но она осталась переполненной ненавистью и из-за этого презирала
себя и не доверяла себе. Ей не удалось сохранить чувство того, что она
любима: оно было разрушено механизмом проекции. Не удалось ей также избежать
наказаний, которых она боялась в детстве; обернув свои агрессивные импульсы
вовнутрь, она сама причинила себе все те страдания, которые раньше переживала
из-за ожидания наказания со стороны матери. Три использованных ею механизма
не смогли предохранить ее Я от постоянного состояния напряжения и бдительности,
не принесли Я облегчения от налагаемых на него непомерных и мучительных
чувств, приносящих пациентке столько страданий.
Сравним эти процессы с соответствующими процессами при истерии или неврозе
навязчивости. Предположим, что проблема в каждом случае остается той
же самой: как овладеть ненавистью к матери, развивающейся на основе зависти
к пенису. Истерия решает ее при помощи вытеснения. Ненависть к матери
вытесняется из сознания, и любые ее возможные производные, которые стремятся
войти в Я, энергично отбрасываются. Агрессивные импульсы, связанные с
ненавистью, и сексуальные импульсы, связанные с завистью к пенису могут
быть трансформированы в телесные симптомы, если пациент обладает способностью
обращения и если этому благоприятствуют соматические условия. В других
случаях Я защищает себя от реактивации исходного конфликта, развивая
фобию и избегая возможностей затруднения. Это накладывает ограничения
на его деятельность, заставляя избегать любой ситуации, которая может
привести к возвращению вытесненных импульсов.
В неврозах навязчивости, как и в истериях, ненависть к матери и зависть
к пенису вначале вытесняются. Затем Я принимает меры безопасности против
их возвращения при помощи формирования реакций. Ребенок, бывший агрессивным
по отношению к матери, развивает по отношению к ней исключительную нежность
и заботится о ее безопасности; зависть и ревность трансформируются в
бескорыстие и заботу о других. Создавая навязчивые ритуалы и меры предосторожности,
ребенок защищает любимого человека от любой вспышки своих агрессивных
импульсов, а при помощи чрезмерного строгого морального кодекса он контролирует
проявление своих сексуальных импульсов.
У ребенка, овладевающего своими детскими конфликтами в описанной выше
истерической или навязчивой форме, патология выражена сильнее, чем у
описанной выше пациентки. Осуществившееся вытеснение лишает таких детей
контроля над частью их аффективной жизни. У них исходные отношения с
матерью и братьями и не менее важное отношение к своей собственной женственности
были изъяты из дальнейшей сознательной ассимиляции и оказались навязчиво
и бесповоротно зафиксированы в реактивном изменении, которое претерпело
Я. Большая часть их активности затрачивается на поддержание антикатексисов,
которые должны впоследствии обеспечить безопасность вытеснения, и эта
трата энергии проявляется в торможении и сокращении других видов жизненной
активности. Но Я ребенка, разрешившего свои конфликты при помощи вытеснения,
при всех патологических последствиях этого находится в покое. Оно страдает
вторично, от последствий невроза, вызванного вытеснением. Но оно, по
крайней мере в пределах истерии обращения или невроза навязчивости, обуздало
свою тревожность, избавилось от чувства вины и удовлетворило свою потребность
в наказании. Разница заключается в том, что, если Я использует вытеснение,
формирование симптомов избавляет его от задачи овладения своими конфликтами,
тогда как, если Я использует другие способы защиты, оно по-прежнему должно
решать эту проблему.
На практике использование вытеснения в противоположность иным способам
защиты встречается реже, чем сочетание двух различных способов у одного
и того же индивида. Это хорошо иллюстрирует история пациентки, также
страдавшей в раннем детстве от острой зависти к пенису, в данном случае
по отношению к отцу. Сексуальные фантазии этого периода достигли своего
максимума в возникшем у нее желании откусить пенис отца. В этот момент
Я воздвигло свою защиту. Шокирующая мысль была вытеснена. Она была замещена
своей противоположностью - общим непринятием кусания, которое вскоре
развилось в трудности при еде, сопровождаемые истерическим чувством отвращения.
Одной частью заторможенного импульса той, которая была представлена в
оральной фантазии, удалось овладеть. Но агрессивное содержание, т. е,
желание нанести ущерб своему отцу или замещающему его лицу, осталось
в сознании до тех пор, пока с развитием Сверх-Я моральное чувство Я не
отвергло этот импульс. При помощи механизма замещения, который более
подробно я опишу позже, побуждение причинить вред трансформировалось
в своеобразную удовлетворенность и непритязательность. Мы видим, что
два последовательных способа защиты сформировали субстрат истерии, на
который наложилось специфическое изменение Я, не имеющее сами по себе
патологического характера.
Впечатление, созданное этими примерами, подтверждается и в других случаях,
когда мы детально рассматриваем результат воздействия различных защитных
механизмов. Теоретически вытеснение может быть подведено под общее понятие
защиты и рядоположено другим конкретным способам. Однако с точки зрения
эффективности по сравнению со всеми остальными оно занимает уникальную
позицию. Оно достигает большего в количественном отношении, т, е. оно
способно справиться с мощными инстинктивными импульсами, перед лицом
которых остальные защитные механизмы оказываются неэффективными. Оно
действует лишь единожды, хотя антикатексис, осуществляемый для обеспечения
вытеснения, является постоянным формированием и требует постоянной затраты
энергии. Другие механизмы, напротив, должны вновь приводиться в действие
всякий раз, когда возрастает инстинктивная энергия. Но вытеснение не
только самый эффективный, это еще и самый опасный механизм. Отъединение
от Я, наступающее вследствие изоляции сознания от всего хода инстинктивной
и аффективной жизни, может полностью разрушить целостность личности.
Так вытеснение становится основой формирования компромисса и невроза.
Последствия других способов защиты не менее серьезны, но, даже приобретая
острую форму, они все же в большей мере остаются в пределах нормы. Они
проявляются в многочисленных изменениях, диспропорциях и искажениях Я,
которые частично сопровождают, а частично замещают невроз.
Предложения к хронологической
классификации
Даже после того, как мы определили, что вытеснение занимает среди способов
защиты Я исключительную позицию по отношению ко всем остальным, нам не
перестает казаться, что мы объединили под одним названием разнородные
явления. Такие способы защиты, как изоляция и уничтожение, стоят бок
о бок с истинно инстинктивными процессами типа регрессии, обращения и
оборота против себя. Некоторые из них служат для овладения большим количеством
инстинктов или аффектов, а другие для овладения лишь малыми их количествами.
Соображения, определяющие выбор со стороны Я того или иного механизма,
остаются неясными. Возможно, вытеснение используется главным образом
при борьбе с сексуальными желаниями, тогда как другие способы могут быть
более пригодны для борьбы против инстинктивных сил различного рода, в
частности против инстинктивных импульсов. Возможно также, что эти другие
способы лишь завершают то, что оставило несделанным вытеснение, или же
имеют дело с нежелательными мыслями, возвращающимися в сознание при неудавшемся
вытеснении. Возможно также, что каждый защитный механизм вначале формируется
для овладения конкретными инстинктивными побуждениями и связан, таким
образом, с конкретной фазой детского развития.
В приложении к «Торможениям, симптомам и тревожности», на которое я
уже не раз ссылалась, содержится предварительный ответ на эти вопросы.
«Возможно, что до расщепления на Я и Оно и до формирования Сверх-Я психический
аппарат использует различные способы защиты из числа тех, которыми он
пользуется уже после достижения этих стадий организации» ( S . Freud
, 1926, р. 164). Это можно раскрыть следующим образом. Вытеснение состоит
в извлечении, или исторжении, мысли или аффекта из сознательного Я. Бессмысленно
говорить о вытеснении, когда Я все еще слито с Оно. Точно так же мы можем
предположить, что проекция и интроекция были способами, зависевшими от
дифференции Я от внешнего мира. Исторжение мыслей или аффектов из Я и
их изгнание во внешний мир могут принести Я облегчение лишь тогда, когда
Я научилось отличать себя от этого мира. Таким же образом интроекция
из внешнего мира в Я не может обогатить его до тех пор, пока не имеется
ясного различения между тем, что принадлежит одному, и тем, что принадлежит
другому. Но ситуация, без сомнения, не так проста. В случае проекции
и интроекции исходные моменты крайне сложны ( S . Freud , 1913). Сублимация,
т.е. замещение инстинктивной цели в соответствии с высшими социальными
ценностями, означает принятие или, по крайней мере, знание этих ценностей,
что, в свою очередь, предполагает существование Сверх-Я. Соответственно
защитные механизмы вытеснения и сублимации могут быть использованы лишь
относительно поздно в процессе развития, тогда как время использования
проекции и интроекции зависит от принятой теоретической точки зрения.
Такие процессы, как регрессия, обращение и борьба против себя самого,
по-видимому, не зависят от стадии, достигнутой психической структурой,
и являются столь же древними, как сами инстинкты, или, по меньшей мере,
столь же древними, как конфликт между инстинктивными импульсами и любыми
препятствиями, с которыми они могут встретиться на пути к удовлетворению.
Нас не должно удивлять, что это самые ранние защитные механизмы, используемые
Я. Однако предлагаемая хронологическая классификация противоречит тому
полученному в опыте факту, что самым ранним проявлением невроза, с которым
мы сталкиваемся у маленьких детей, оказываются истерические симптомы,
связь которых с вытеснением не подлежит сомнению, при этом истинно мазохистские
явления, возникающие в результате оборота инстинкта против себя, встречаются
в раннем детстве очень редко. В соответствии с теорией английской школы
психоанализа интроекция и проекция, которые, с нашей точки зрения, должны
быть приписаны тому периоду, когда Я уже отдифференцировалось от внешнего
мира, являются теми самыми процессами, при помощи которых развивается
структура Я и без которых дифференциация никогда бы не осуществилась.
Эти различия во мнениях выявляют тот факт, что хронология психических
процессов остается одним из самых темных мест в аналитической теории.
Это хорошо видно на примере дискуссии о том, когда формируется индивидуальное
Сверх-Я. Таким образом, классификация защитных механизмов по их положению
во времени неизбежно подвергается всем тем сомнениям, которые и сегодня
связаны с хронологическими моментами в анализе. По-видимому, лучше будет
прекратить попытки такой их классификации и вместо этого детально исследовать
ситуации, провоцирующие защитные реакции.