Психологическая помощь

Психологическая помощь

Запишитесь на индивидуальную онлайн консультацию к психологу.

Библиотека

Читайте статьи, книги по популярной и научной психологии, пройдите тесты.

Блоги психологов

О человеческой душе и отношениях читайте в психологических блогах.

Вопросы психологу

Задайте вопрос психологу и получите бесплатную консультацию специалиста.

Дэвид Шапиро

Дэвид Шапиро
(David Shapiro)

Невротические стили

Содержание:

Введение

Дэвид Шапиро «Невротические стили» / Пер. с англ. К.В. Айгон — М.: Институт Общегуманитарных Исследований, Серия Современная психология: теория и практика, 2000 г.

ЗАДАТЬ ВОПРОС
ПСИХОЛОГУ

Софья Каганович
Психолог-консультант, психодраматерапевт, психодиагност.

Владимир Каратаев
Психолог, психоаналитик.

Андрей Фетисов
Психолог, гештальт-терапевт.

Теоретические обобщения

В этой главе я хотел бы представить более общий взгляд на стили и рассмотреть некоторые проблемы. Я не хочу сказать, что представленная здесь теория обязательна для клинических исследований. Я лишь постарался обобщить свои клинические исследования деятельности и развития стилей и ответить на некоторые (иногда очень трудные) вопросы.

Сначала мне хотелось бы коснуться вопросов, касающихся возникновения и развития стилей. Где лежат их истоки? Насколько они опираются на врожденные психологические структуры? Как влияют на их развитие инстинктивные влечения? И, продолжая тему связи стилей и инстинктов, каково их значение для контроля и регуляции напряжения влечения? И, наконец, как соотносятся стиль и защита?

Исходная организационная конфигурация

Как мы представляем себе истоки стабильных психологических стилей? Имеем ли мы право сказать, что некий элементарный стиль существует даже у новорожденного ребенка? А если так, что определяет путь развития? Можно с уверенностью сказать, что способность, психологическое оснащение для рассмотренных нами общих функций - познания, аффективного восприятия и т. п., - в зачаточной форме является частью человеческой конституции. Элементы этого оснащения: чувствующий и воспринимающий аппарат, аппарат памяти, аффективные или, по крайней мере, воспроизводящие напряжение системы и т. п. - действуют с самого рождения. Кроме того, очевидно, что, благодаря индивидуальным различиям во врожденных системах, одни функции развиваются сильнее других, поэтому такие различия можно считать независимыми источниками индивидуальных стилей. Это вполне понятно и очевидно.

Но как же более конкретно определить связь между врожденными психологическими системами и происхождением психологического стиля? Огромное расстояние отделяет врожденные, неразвитые психологические системы младенца, находящегося во власти внутренних напряжений, от обобщенных, относительно стабильных систем деятельности, которые можно назвать стилем. Однако я попытаюсь показать, что если скомбинировать элементы этой картины по-другому, можно яснее увидеть связь между врожденными системами и методом деятельности и понять, что, врожденные системы создают более прочную основу для развития индивидуального стиля, чем может показаться на первый взгляд.

Во-первых, нельзя считать, что врожденные психологические системы состоят лишь из нескольких частей: напряжения и сенсорных порогов, когнитивного аппарата и т. п. Мы еще не в состоянии составить адекватный каталог этих систем, но это не значит, что мы не можем понять их значимость. Фактически, если на секунду забыть об инстинктивных влечениях, именно эти системы составляют человеческую сущность новорожденного ребенка.

Однако неверно считать, что различные элементы этой системы изолированы и не пересекаются. Например, готовность младенца сосать, готовность отреагировать на определенный объект и быстрое развитие ожидания по отношению к объекту свидетельствует об организованной взаимосвязи памяти, аппарата восприятия, паттернов активности и т. д. Иными словами, мы можем сказать, что эти системы включают в себя относительно сложную врожденную конфигурацию. Таким образом, полученная картина далека от нескольких элементов, рассеянных по инстинктивному напряжению. Трудно представить себе, что любое биологическое напряжение может психологически проявиться без посредничества того или иного аспекта этой конфигурации, даже если это посредничество изначально примитивно и неспецифично. Тем самым я хочу сказать, что конфигурация врожденных психологических систем организует и придает форму влечениям, внешним стимулам и, в общем, всем психологическим напряжениям. Если говорить точнее, врожденный аппарат с самого начала организует и придает форму субъективному восприятию внутренних напряжений и внешних стимулов.

Таким образом, ощущение голода, желания сосать, температуры, света, соска, улыбки - все это отражает биологические напряжения или внешние раздражители, которые обрели форму в субъективном восприятии благодаря врожденным психологическим системам младенца, системам внешних и телесных ощущений, напряжения, порога чувствительности и т. п. Из-за индивидуальных различий в этих системах возникают различия в восприятии напряжений и раздражителей. Дальнейшие различия, например способность к ожиданию и пониманию, без которой невозможно узнавание объекта, также включаются в процесс субъективной организации напряжения, и благодаря этому, в одном случае, напряжения воспринимаются в более конкретной форме, а в другом - в более размытой. И так далее.

Поняв, что существуют врожденные организационные и формирующие конфигурации психологических систем (думаю, все эти системы в целом можно назвать "врожденной организационной конфигурацией"), мы уже не можем считать, что младенец является беспомощной жертвой собственных инстинктивных влечений. Поскольку у него есть способности к организации напряжений, он не является просто пассивным исполнителем и его поведение не зависит целиком и полностью от биологических влечений и внешних раздражителей. Можно сказать, что младенец существует психологически, и его психология создает автономный фактор, влияющий на его поведение. Я также считаю, что в определенном смысле можно говорить о зарождении психологического стиля, психологической деятельности, которая является не только результатом влечений и раздражителей, но и результатом ментального организационного процесса личности.

Разумеется, на модификацию, развитие и дифференциацию "врожденной организационной конфигурации" непосредственно влияет внешний мир. Существование такой конфигурации подразумевает не только текущую деятельность личности, но и ее дальнейшее развитие. Если организация внутренних напряжений и внешних раздражителей существует изначально, тогда все, что успешно влияет на развитие (включая и внешние и внутренние влияния), организуется в соответствии с формами деятельности, формами субъективного восприятия, познания и т. п., которые в данный момент преобладают. Другими словами, развитие всегда происходит через существующие формы, а сами эти формы трансформируются изнутри, не получая стимулов для изменения извне.

С этой точки зрения, возможно, легче понять общие формы деятельности, поскольку каждое новое развивающее влияние попадает под власть существующей организации. Вместе с тем становится ясно, что определенные развивающие влияния "включаются" в стиль, тогда как другие, какими бы мощными они ни были с объективной точки зрения, не "включаются", поскольку несовместимы с существующими формами деятельности или им не за что там зацепиться. Если не придерживаться этой точки зрения, - а считать, например, что изменение или развитие может произойти просто под влиянием мощных внешних событий или объединения целых областей внешней реальности, - тогда очень трудно понять само существование стилей или формального соответствия в деятельности.

Прежде чем закончить с врожденными психологическими системами, я хотел бы добавить несколько слов по поводу того, до какой степени эти системы определяют взрослые стили. Поясню, что имеется в виду. Важное место, которое занимают в происхождении психологического стиля врожденные психологические системы, вовсе не означает, что врожденные факторы имеют такое же значение для полностью развитого и высокодифференцированного взрослого стиля. Наоборот, такие врожденные факторы могут отвечать лишь за форму общих, не высокодифференцированных и не специфических склонностей. Как правило, чем более специфична черта стиля, тем меньше ответственности несут за нее врожденные факторы. Однако может быть вполне вероятно, что общие тенденции стиля определяют врожденные факторы.

Интересным (хотя и не безупречным) примером этого является половое соотношение в различных невротических состояниях. Подавляющее большинство истерических пациентов - женщины, а среди обссесивно-компульсивных пациентов больше мужчин. Такое соотношение биологической половой принадлежности нельзя понять ни с точки зрения динамического или симптоматического содержания, ни даже с точки зрения специфических защитных механизмов, характеризующих невротические состояния. С формальной же точки зрения легко увидеть, что, конечно же, нет специфических врожденных факторов, отвечающих за возникновение невроза, но есть врожденные половые различия в общих тенденциях стиля, что отражается и на форме невроза, если он появляется. Под половыми различиями в тенденциях стиля я имею в виду общую модель активности, определенные черты когнитивного аппарата и тому подобное.

Инстинктивные влечения и развитие стиля

Вопрос не в том, влияют ли инстинктивные влечения на развитие психологического стиля, а в том, каким образом и насколько сильно влияют. Когда появляются новые влечения с новыми потребностями и мотивацией, новым потенциалом субъективного восприятия, новыми объектами интереса и моделями активности, они неизбежно сталкиваются с существующей конфигурацией ментальных организующих форм. Но каков результат этого столкновения?

Наиболее простой вариант: каждая фаза инстинктивного развития переформирует деятельность мышления в соответствии с собственной моделью. Но эта концепция не выдерживает критики. Во-первых, просто отсутствуют факты, подтверждающие, что когнитивные модели, общие формы субъективного восприятия и т. п. подвержены таким радикальным изменениям. Наоборот, мы видим, что они относительно стабильны и меняются медленно. Во-вторых, эта концепция не учитывает, что организующая конфигурация существовала прежде любой новой развивающей силы. Какие бы качества, присущие напряженной потребности, ни пытались направить модифицирующую силу, например на общую модель аффективного восприятия, эта модель сама, в первую очередь, будет влиять на аффективное качество напряженной потребности. В определенной степени это похоже на то, как люди учатся в соответствии со своими предыдущими представлениями; я не хочу сказать, что эти представления неизменны, но они безусловно порождают человеческую консервативность. В любом случае, столкновение новой напряженной потребности с существующей конфигурацией организующих форм включает в себя их комплексное взаимодействие.

Давайте теперь, позабыв на какое-то время про все остальное, рассмотрим одну сторону этого взаимосвязанного процесса - природу модифицирующей силы, которую напряженная потребность стремиться направить на данную конфигурацию или ткань организующих форм. Столкновение заключается в том, что любая появившаяся напряженная потребность противостоит существующим формам всем своим потенциалом новых функций и новых присущих ему качеств восприятия. Этот потенциал очень велик и не ограничен восприятием и функцией самого влечения. Напряженная потребность и ее модель - это лишь наиболее заметная часть новых проявлений, включающих в себя созревание новых физических и мышечных способностей и новых тенденций поведения.

Поскольку влечение требует новой активности и интересов, оно затрагивает не только физические и мышечные способности, но и когнитивные. Оно помещает своего субъекта в новые отношения не только с физическим, но и с человеческим, социальным миром и таким образом затрагивает аффективные способности. Другими словами, в этом развитии есть потенциал для быстрого и экстенсивного появления новых психологических функций и субъективного опыта. Этот потенциал может произвести радикальные изменения в существующих организационных формах. Но это всего лишь потенциал. Тогда при каких условиях этот потенциал не может проявиться?

Напряженная потребность не возникает сразу в полностью развитой, конкретной форме. Напротив, сначала это крайне расплывчатое субъективное желание, направленное на внешние объекты или действия. Но такого расплывчатого желания вполне достаточно, чтобы переместить субъекта во внешний мир, приблизить его к действиям и к объекту или, в случае с младенцем, заставить его вести себя так, чтобы объект приблизился к нему. В зависимости от внешнего объекта и внешних условий, первоначальное расплывчатое напряжение преобразуется в новое субъективное восприятие, в новые аффекты и удовлетворение, в новое поведение.

Например, младенец сначала плачет не потому, что хочет, чтобы пришла мама, не потому, что ждет удовлетворения, даже не потому, что ему что-то нужно; он плачет, потому что испытывает дискомфорт. Мать реагирует, и младенец получает удовлетворение. Этот опыт повторяется, и постепенно расплывчатое напряжение преобразуется в более направленное напряжение, в потребность в матери. Вместе с этой направленностью появляется предчувствие удовлетворения, ощущение ожидания и доверия, благодаря которым становится легче переносить отсрочку удовлетворения.

Таким образом появляется множество новых аспектов субъективного восприятия. Развивается способность к предвидению, возникает аффективное восприятие, и под влиянием присущего влечению потенциала и внешних событий создается новая форма организации напряженной потребности. Так создается возможность удовлетворения.

Однако есть еще один фактор, определяющий особенности новых функций и субъективного восприятия, так как даже при совершенно одинаковых паттернах кормления развитие разных младенцев происходит по-разному. Этот добавочный фактор - изначальная конфигурация организующих напряжение форм. Таким образом, влечение воспринимается в соответствии с качествами субъективного восприятия, которое определяется такими факторами, как порог напряжения, степень готовности к сосанию (у некоторых младенцев напряжение выражено в более конкретной форме, а у других в более расплывчатой) и так далее.

Можно найти еще много факторов, в какой-то степени влияющих на функции, задействованные в процессе кормления. Различия способности к предвидению позволяют одному младенцу развить ожидающую (или доверчивую) направленность напряжения быстрее, чем другому. Из-за различий в двигательной координации и общих различиях в телесной чувствительности одного ребенка во время кормления нужно качать, а другого не нужно, и так далее. Все факторы, определяющие изначальную модель организации напряжения и способа деятельности, не говоря уже о факторах, влияющих на восприятие младенцем матери, определяют не только развитие самой напряженной потребности, но и связанных с ней функций. Именно из этого начального стиля (если на такой ранней стадии можно говорить о стиле) и выкристаллизовывается в процессе кормления форма влечения и связанных с ним психологических способностей.

Тот же процесс происходит и на более поздних стадиях развития влечения и более поздних стадиях взросления в целом. Фактически, чем более определенным становится стиль деятельности, тем более заметно, что развитие новых влечений зависит не только от природы этих влечений и внешних условий, но и от специфических тенденций стиля и его способности к саморазвитию. Легко можно представить себе, как изначально живой и активный маленький мальчик становится упрямым, если живет в режиме, который пытается лишить его волевых функций, приносящих ему удовлетворение (например, управления мочевым пузырем по собственному усмотрению), в то время как пассивный и инфантильный мальчик при том же режиме из пассивного превращается в подчиненного.

Каковы бы ни были детали взаимодействия между изменяющими стиль тенденциями, возникшими в результате инстинктивных влечений и взросления, и существующим стилем, результатом может быть только взаимное изменение. Давление инстинктивного напряжения изменяет общий стиль деятельности в ту или иную сторону, а этот стиль организует влечения и связанные с ними тенденции к новому развитию. И, в конце концов, поведение и субъективное восприятие, свойственное этим влечениям, приходят в соответствие с общим стилем деятельности личности.

Контролирующая и регулирующая функция стилей

Сначала психоанализ исследовал природу и развитие инстинктивных влечений, а затем обратился к вопросу о том, как сдерживается и контролируется напряженная потребность, требующая немедленного удовлетворения, и каким образом достигается стабилизация личности. То есть внимание психоанализа обратилось на владение "эго". Это был, главным образом, клинический интерес, поскольку в невротических состояниях напряженная потребность не требует экстраординарных контрмер и формирования симптомов.

Но способность сдержать или отсрочить освобождение напряжения имеет и более общее значение. Развитие мышления и замещение реального действия воображаемым, развитие и усложнение аффектов, развитие всех "высших" и модуляция всех базовых функций и, в целом, переход личности из состояния относительной беспомощности, находящейся под воздействием напряжений, в состояние целеполагания или "воли" - все это зависит от способности контролировать напряжение. Но это не значит, что контроль осуществляется личностью или "силой воли", это - автоматический контроль со стороны эго.

Психологические стили или структуры, которые они отражают, я причисляю к организующим и стабилизирущим функциям. Эти структуры стабилизируют личность и регулируют напряжения. Какова же роль и функция стилей в развитии контроля над напряженными потребностями?

Сначала психоанализ рассматривал такой контроль в качестве сил, противостоящих и сдерживающих инстинктивные напряжения, но позже остановился на концепции структур (например, защитных), в которых эти сдерживающие силы были более или менее сосредоточены. Ранее считалось, что эти сдерживающие контрсилы возникают при столкновении с внешней реальностью, отрицающей или откладывающей удовлетворение. Позже - благодаря открытию врожденного психологического аппарата - эта точка зрения изменилась. Существование даже самых примитивных врожденных систем предполагает, что психологические структуры изначально могут до некоторой степени контролировать напряжение. Таким образом, считалось, что порог разрядки напряжения (например, порог подключения двигательных аппаратов), который устанавливает предельный уровень напряжения, является ядром, вокруг которого потом формируются более развитые контролирующие структуры.

Эта концепция изначального ядра контролирующих структур снова напоминает, что младенческая беспомощность перед лицом напряженной потребности - лишь теоретическая картина, основанная на экстраполяции тенденции. На практике ни одно психологическое (или биологическое) состояние не может быть полностью лишено структур, контролирующих напряжение. Здесь мы можем задать еще один вопрос: не являются ли пороги напряжения лишь отдельными элементами врожденных психологических структур?

Я предположил, что совокупность врожденных систем можно назвать первичной организующей конфигурацией, которая примитивно организует разрядку напряженных потребностей младенца (а также ответы на внешние раздражители). Теперь я хотел бы показать, что эта первичная организующая конфигурация, примитивное основание индивидуального стиля, может считаться первичной контролирующей структурой не только благодаря порогам напряжения, но и благодаря организующим аспектам. Поясню свою мысль.

Говоря в целом, контроль может осуществлять либо особая противодействующая сила или сдерживающая структура, либо некий аспект организации энергии, параллельно осуществляющий и другие цели. Например, основная цель и назначение плотины - вырабатывать электрическую энергию, но процесс трансформации энергии обязательно включает в себя сдерживание начальной силы. В определенном смысле сдерживание и трансформация энергии всегда связаны; без трансформации невозможно постоянно сдерживать возникающую энергию, а трансформация невозможна без сдерживания.

У младенца есть определенные модели восприятия и разрядки (то есть организации) напряжения, несмотря на то, что они еще очень примитивны. Например, он способен сосать, у него есть психологическая "готовность" к сосанию, способность отреагировать на сосок. Если эта врожденная "готовность" адекватно соотносится с определенными физическими способностями и системами, то разрядка напряжения проявляется в сосании, а не в бесцельных действиях, напряжение же становится более направленным.

Эту "готовность", это психологическое оснащение, создающее более дифференцированные модели восприятия и разрядки, можно рассматривать как структуру, организующую и поддерживающую напряжение. Говоря иначе, чем лучше оснащен младенец этими структурами, тем выше у него порог разрядки напряжения и тем дольше он способен "терпеть". Здесь, однако, необходимо рассмотреть дальнейшее развитие способности управлять напряжением, чтобы прояснить связь между этой способностью и психологическими организующими структурами.

Давайте вспомним процесс, в ходе которого мало дифференцированные нужды младенца становятся более организованными и направленными. Мало дифференцированное напряжение находит внешний объект, и младенец начинает не только предчувствовать и ждать удовлетворения, но ощущать напряжение более направленно и плакать, чтобы пришла мама. Это означает, что появилась новая система, организующая напряжение. Что же произошло с первоначальным напряжением, когда появилась эта новая организующая система? Его прежняя форма исчезла. На месте расплывчатого напряжения появилась направленная, ожидающая активность. Когда появилась новая организующая система, напряжение превратилось в намерение; создалась сдерживающая напряжение структура, неотделимая от самой организующей структуры.

Подводя итог, можно сказать, что при развитии психологических организующих структур и моделей деятельности личность переходит из состояния относительной беспомощности перед лицом напряженной потребности в более сознательное состояние, а относительно размытое напряжение превращается в намеренную, направленную активность и ожидание. Один из аспектов этого процесса можно назвать развитием способности контроля напряжения или сдерживания и откладывания разрядки. Эта способность контроля или сдерживания разрядки напряжения возникает не из-за наличия у младенца силы воли, а потому, что изменилась форма напряжения; наличие предчувствий, ожиданий и направленности, так сказать, изменило значение контроля или сдерживания. Пока напряжение недифференцированно (у него нет субъективной организации, цели или направления), его совершенно невозможно сдержать, и в той или иной форме наступает немедленная разрядка. С другой стороны, если напряжение преобразовалось в намерение, предчувствие или направленную активность, то его уже не нужно сдерживать, в определенных пределах оно будет регулироваться автоматически. С этой точки зрения, усиление организации напряжения, намерения и способности откладывать разрядку напряжения - все это аспекты одного процесса.

Между стилем и защитой существует очень простая связь. Индивидуальный стиль деятельности - например, мышления - характеризует защитные операции наряду со всеми остальными и определяет их форму. Примерно то же самое имеет в виду Хольцман. "Защитный стиль диктуется общим жизненным стилем личности, вытекающим из органических векторов восприятия и развития". Другая формулировка, кажущаяся мне еще менее удовлетворительной, утверждает, что защитный процесс "использует" модели мышления, в целом характеризующие личность.

В общем, все эти формулировки удовлетворительны, но все же очень схематичны, и в них многое неясно, хотя на первый взгляд это и незаметно. Проблема заключается вот в чем. Можно рассматривать защиту как структуру, контролирующую или регулирующую напряжение, и тогда стили тоже можно рассматривать как регулирующие структуры. Можем ли мы предположить, что регуляторы "используют" регуляторы? В любом случае лучше конкретно проиллюстрировать, что имеется в виду, говоря, что защитная деятельность личности характеризуется общим стилем деятельности. Я попробую описать защитную деятельность, которая происходит в относительно нестабильном состоянии.

Когда аффект, напряженная потребность или их производные, сопровождаемые чрезмерным дискомфортом или тревожностью, стремятся ворваться в сознание, то подключается функция снижения напряжения, соответствующая стилю личности. Возникает некое чувство, мысль или действие, одним из результатов которого будет извлечение из сознания нежелательного явления и сопровождающего его дискомфорта.

Прежде чем рассмотреть иллюстрацию, я хотел бы обратить ваше внимание на два аспекта этого взгляда на защитный процесс. Во-первых, сознательная активность личности участвует в нем просто потому, что такова его природа. Эта точка зрения полностью противоположна "марионеточной", в соответствии с которой считается, что личность пассивно защищается от угрожающих или неприятных напряжений. Во-вторых, раз этот процесс автоматически включает некие характерные функции, снижающие напряжение, то этот же процесс самостабилизирует и самоподдерживает психологическое состояние. Другими словами, эта точка зрения совпадает с мнением тех авторов (в особенности Меннигера), которые утверждали, что защитный процесс является "гомеостатическим". Я хотел бы проиллюстрировать это на примере.

Один обссесивно-компульсивный пациент - трезвый, технически мыслящий и активный человек - хронически не чувствовал ни энтузиазма, ни возбуждения в ситуациях, когда они, казалось бы, должны были появляться. Однажды, когда он говорил о том, что, по всей вероятности, его скоро повысят по службе, у него на лице на миг появилась улыбка. С трудом сохраняя серьезность, он сказал, что о подобных возможностях говорить еще рано. В этот момент он усмехнулся. Затем на его лице снова появилось обычное, несколько озабоченное выражение, и он сказал: "Конечно, нет никаких гарантий, что так выйдет", - и по его тону можно было подумать, что это наверняка не получится. После нескольких мимолетных изменений он, так сказать, снова стал самим собой.

Этот человек начал ощущать аффект или идею, которая явно его беспокоила. Защитный процесс блокировал или, по крайней мере, снизил интенсивность этого аффекта или идеи, и он снова обрел комфорт. Давайте попробуем воссоздать некоторые аспекты этого процесса.

Ощущение энтузиазма с обычной точки зрения может показаться совершенно нормальным, но, с точки зрения этого человека, это совершенно не так. Он часто высказывался насчет "преждевременных" надежд или энтузиазма. Питать такие надежды - нереалистичное ребячество. Хотя он не верил, что ощущение энтузиазма магическим образом лишит его шансов на успех, но как-то квазилогически чувствовал, что именно так оно и будет. Согласно его взглядам, энтузиазм может привести лишь в "рай дураков", то есть к беспечному и безрассудному поведению.

Эти взгляды и фантазии сами по себе не могут нести ответственность за блокирование аффекта, поскольку этот человек способен контролировать мысли не больше, чем любой другой. Но они отражают дискомфорт, который вызывают у него конкретно эти аффекты. Он чувствовал, что это безрассудно. В прошлом этот человек, ощущая необычный аффект или чувствуя искушение действовать спонтанно, боялся, что "сойдет с ума", "потеряет контроль" или что-то в этом роде; и теперь он ощущал тот же страх, но несколько меньше и по-иному. То есть, согласно его субъективному определению, он чувствовал совсем не энтузиазм. Хотя сначала его ощущения были похожи на энтузиазм, они быстро превращались в страх или другое, немодулированное возбуждение, вероятно искушавшее его действовать безрассудно.

Когда осторожный человек чувствует, что может поступить безрассудно, он принимает меры предосторожности. Он не решает, что нужно стать осторожным; он просто таким является. Он ищет изъяны и недостатки и с легкостью их находит. Это реальные недостатки, хотя, возможно, и очень отдаленные. Их находит острое, ищущее внимание, которое подключил невроз. Эти недостатки, мухи на стене, полностью овладевают его сознанием, и, что характерно, он теряет чувство пропорции по отношению к картине в целом. Как только это происходит, энтузиазм или возбуждение, а также дискомфорт, связанный с этими аффектами, - иными словами, ощущение безрассудства - исчезает из сознания или, в худшем случае, значительно снижается. Ему больше не следует сдерживать улыбку; у него больше нет настроения улыбаться. Он не может подключить или отключить этот процесс, поскольку является его частью.

Как мы можем охарактеризовать этот защитный процесс? Это всего лишь автоматическая последовательность действий самого обсессивно-компульсивного стиля деятельности. Неприятный аффект, несовместимый с существующим стилем, воспринимается в рамках этого стиля (то есть как безрассудство) и автоматически подвигает личность на мысли и поведение, снижающие напряжение и ведущие к такому состоянию ума, в котором исчезает изначальный аффект и связанный с ним дискомфорт. Состояние напряжения организуется в соответствии с преобладающем стилем и функцией, снижающей напряжение.

Таким образом, защитный процесс можно считать специфической операцией общего стиля деятельности, а именно операцией, проходящей в этом стиле в состоянии напряжения. Поскольку любой стиль представляет собой систему, организующую напряжение, то в нем содержатся самоподдерживающие аспекты, то есть способность организовывать необычные напряжения; в состоянии особого напряжения эти самоподдерживающиеся аспекты становятся особенно заметными. Так, например, обсессивно-компульсивный человек, почувствовав необычный энтузиазм, немедленно начинает искать изъяны. Параноик, едва почувствовав склонность забыть о настороженности, немедленно находит ключ к своим подозрениям. Истеричная женщина, едва начав отстаивать свое мнение, вдруг понимает, что ее аргументы неубедительны, и, смутившись, вообще забывает, что хотела сказать. Импульсивный человек, едва задумавшись о серьезном, долговременном плане, чувствует, что это чрезмерный груз и ему не остается ничего, как только немедленно напиться.

Невротик воспринимает подобные необычные напряжения совсем не так, как нормальный человек. Если параноик забывает о настороженности, то тут же чувствует себя крайне уязвимым, а если человек чувствует себя уязвимым, разве он не будет готовиться к обороне? А это значит, что состояние напряжения всегда воспринимается в соответствии с существующими моделями деятельности, стремящимися напряжение снизить. Конечно же, этот процесс не уничтожает глубинные источники напряжения, он лишь не допускает, чтобы оно развивалось в сознании.

Защитный процесс, протекающий в состоянии особого напряжения или в состоянии временной нестабильности, отличается от более стабильной защитной деятельности лишь степенью интенсивности. Защитная деятельность является постоянным аспектом невротической деятельности, поскольку любой невротический стиль стремится оградить сознание от нежелательных тенденций. В определенных условиях невротическая модель может функционировать гладко и успешно, блокируя большую часть специфических напряжений. У таких людей (иногда их называют "хорошо интегрированными" невротиками) формы невротической деятельности могут не проявляться так ярко и отчетливо, как у невротиков в состоянии специфического напряжения или нестабильности.

Из такого взгляда на защиту следуют определенные выводы. Я хотел бы упомянуть три из них.

(1) Защитный процесс нельзя рассматривать лишь как деятельность особых механизмов, блокирующих влечения, поскольку он включает в себя весь стиль, организующий напряженные потребности и раздражители. Если верна эта точка зрения, защитные механизмы нужно анализировать, рассматривая связанные с ними процессы мышления и внимания, аффективные модели и т. п., - другими словами, их нужно анализировать как аспекты или черты более общих моделей деятельности.

(2) Поскольку любой защитный процесс является аспектом организации напряжения, он исключает из сознания не просто специфические ментальные содержания, а их целые классы вместе с субъективным восприятием. Так, например, у компульсивного человека из со знания исключаются не только определенные агрессивные импульсы и их производные (или не только определенные пассивные импульсы и производные от них), но и целые классы аффектов когнитивного и мотивированного восприятия. Этот факт может найти применение в психотерапии, поскольку на защитный процесс можно терапевтически воздействовать через различное психологическое содержание, включая и явно "поверхностное".

(3) Защитный процесс не является полностью внутрипсихическим. Поскольку он включает в себя весь стиль деятельности, то в определенное время он включает в себя и отношения личности с внешней реальностью. Таким образом, модель активности невротика, модель общения и отношение к внешнему миру время от времени становятся важнейшими элементами защитной деятельности.

Защитные мотивы в невротических стилях

Если мы утверждаем, что следствием любого невротического стиля является исключение из сознания определенных классов субъективного восприятия и ментального содержания, можем ли мы также сказать, что в качестве причины или мотива возникновения невротического стиля выступало само исключение, защита?

Очевидно, что среди "причин" возникновения стиля, невротического или любого другого, есть множество факторов, не имеющих с мотивацией ничего общего. Я имею в виду не только врожденные и развившиеся из них факторы, но и огромное количество внешних факторов: физических, социальных и культурных, - создающих климат, в котором развивается врожденный потенциал. Это фрагменты истории, которые влияют на природу психологического стиля, но не связаны с мотивами или инстинктивным конфликтом; то есть появление стиля нельзя приписывать только динамическим факторам (например, защитным требованиям). С другой стороны, источники стиля, не связанные с мотивами, сами по себе не могут нести ответственность за развитие невроза и кристаллизацию невротического стиля. Иными словами, они не отвечают за непрерывное отторжение из сознания новых ощущений и функций, что является неотъемлемой частью любого невротического стиля.

Когда относительно стабильный, зрелый невротический стиль подвергается невыносимому напряжению, то усиливается защитная функция, уничтожающая это напряжение. Зрелый стиль относительно быстро расправляется с напряжением. А что если подобные события происходят в детстве? Другими словами, что происходит, когда необычному напряжению подвергается ребенок (скажем, появляется новая напряженная потребность, для которой еще нет удовлетворительной модели или организующей формы)? И какие внешние и/или внутренние условия не позволяют таким организующим формам возникнуть, то есть дифференцироваться от существующих форм?

Как правило, ответ простой. Если невозможно возникновение модели, организующей существующую напряженную потребность, осуществляющей разрядку и дающей возможность развиваться аффектам, активности и прочему в соответствии с этим напряжением, то возникает модель, которая стремится любым путем уничтожить это напряжение. Новая дифференциация организующих форм восстанавливает стабильность точно так же, как это делают защитные функции зрелого невротического стиля, то есть изгоняя напряжение из сознания. Таким образом, напряженная потребность, непереносимая и вызывающая дискомфорт, подвигает ребенка, в соответствии с его стилем, к чувствам, мыслям или действиям, которые снижают напряжение. Развиваются новые аффекты, методы мышления и поведения, но на стадии развития они не проявляют своего полного потенциала. Таким образом, вместо нового ощущения гордости и желания совершать новые волевые действия может появиться новая ригидность и стыд; вместо инициативы, ведущей к новым интересам, может появиться вытеснение; и т. д. Из общего стиля деятельности возникла новая невротическая дифференциация, восстановившая относительную стабильность, сдерживая при этом не только влечения, но и развитие эго.

У таких невротических дифференциаций есть интересный побочный эффект. С одной стороны, зажимая нормальное, полноценное развитие познания, аффекта и активности и стремясь к самоподдерживающейся стабильности, они ведут в тупик. С другой стороны, поскольку они защищаются, развивая особые искажения функций, то часто ведут к гипертрофированным (по сравнению с нормальными) способностям, дающим особые адаптивные преимущества. Так, например, импульсивный человек может прекрасно разбираться в практических делах, психопат может быть крайне обаятельным в обществе, параноик может быть исключительно наблюдательным, обсессивно-компульсивный человек может быть чрезвычайно работоспособным, и т. д.

Таким образом, мы можем прийти к заключению, что защитные требования безусловно влияют на развитие стиля. Однако не стоит считать, как это делал Райх, что характер формируется исключительно в соответствии с природой внешних запретов. Наоборот, возникшая в результате невротическая дифференциация очень сильно отличается от начальных моделей деятельности. Из клинической практики хорошо известно, что динамическое объяснение может солидно выглядеть в ретроспективе, но с его помощью не получится предсказать развитие. Одинаковые влечения и внешняя реальность порождают множество различных характеров, и потому мы можем надеяться лишь на частичную связь между условиями и конечным психологическим состоянием.

Назад

Невротические стили


Эта книга может заинтересовать всех, кто не утратил ин­тереса к клинической психологии. Содержание включает в себя и элементы психоанализа, и определенные черты ког­нитивной психологии, и самые важные аспекты психологии личности. Сегодня в разных сферах человеческой жизни и деятель­ности па первый план выходят вопросы, связанные с адап­тацией человека к быстро меняющимся условиям окружаю­щей действительности и с предсказуемостью его поведения в ситуациях, требующих принятия быстрого и правильного решения.

© PSYCHOL-OK: Психологическая помощь, 2006 - 2024 г. | Политика конфиденциальности | Условия использования материалов сайта | Сотрудничество | Администрация